Facebook Vk Video
Какими станут деньги будущего?
 
Виктор Геращенко в своей книге «Россия и деньги: что нас ждет?», которая была опубликована в 2009 году, пишет о трех самых грандиозных перерождениях денег, которые были в истории и еще будут: «Первое перерождение началось с появления монет в Ливии – государстве в Малой Азии на территории нынешней Турции – почти 3 тысячи лет назад и привело к образованию первой системы открытых и свободных рынков…Второе перерождение денег доминировало с начала эпохи Возрождения до индустриальной революции и вылилось в создание мировой капиталистической системы. Оно зародилось в банках Италии и в конце концов создало систему национальных банков и бумажные деньги… …Теперь, в начале ХХI века, мир вступает в третий этап монетарной истории – в эру электронных денег и виртуальной экономики. Электронные деньги произведут в обществе такие же радикальные и далеко идущие изменения, какие были совершены двумя предыдущими монетарными революциями в свое время. … Виртуальные деньги обещают создать свою версию цивилизации, которая будет столь же отличаться от современного мира, как мир нынешний от мира ацтеков и викингов».
Сейчас цифровые деньги уже не являются чем-то совсем новым. И все же почему-то одна часть мирового населения испытывает к ним доверие, а другая часть – нет. Почему мы, общество, склонны доверять тому, что поименовано деньгами, является ли это монетой, бумагой или выражено в информационных электронных записях? Для ответа на этот вопрос будет полезно прочитать статью американского экономиста, одного из руководителей ФРС, Нарайаны Кочерлакоты, которую он опубликовал в 1998 году ”Money Is Memory” , которая навсегда вошла в экономическую классику предмета по истории денег и их сущности.
Предполагают, что первыми прототипами современных денег являются найденные археологами глиняные таблички шумерской цивилизации, датированные VI-V веками до н.э. На табличках были записаны долги конкретных людей. Например, Иван Петров взял 6 мешков муки. Всё. Он взял шесть мешков и использовал их, а взамен должен был предложить либо свой труд, либо свой товар, либо долг другого человека, либо товар другого человека. Если он сразу ничего не предложил, остался долг. И этот долг запечатлен на глиняной табличке, которая осталась у мельника. Но почему мы считаем эти таблички почти деньгами? Предполагается, что ими можно было обмениваться. Иван Петров мог отдать за табличку со своим долгом табличку с долгом другого человека, а тогда табличка – средство обмена. К тому же она была информативна, т.к. описывала участников сделки и фиксировала переданный продукт в натуральном выражении, то есть содержала в себе информацию о прошлых сделках.
Опираясь на отношения обмена продукцией, Кочерлакота как раз подходит к информационной сущности денег. Они представляют собой некую гарантию или обещание продавцу, что:
i) покупатель сам получил их в оплату своих услуг (труда, продукции) и, следовательно, ему можно доверять, он выполнил свои обязательства, раз получил эти деньги;
ii) продавец уже, получив свои деньги на руки, пойдет в свое бизнес-окружение и на эти средства купит для себя что-нибудь полезное, а деньги эти будут в бизнес-окружении приняты.
Эти неписаные гарантии Кочерлакота называет «памятью денег», то есть феноменом, при котором деньги хранят историческую информацию о том, что участники операций, по которым расчеты произведены, выполнили свои обязательства, и им можно доверять, раз у них на руках есть деньги. Память денег подтверждает платежеспособность их владельца и дает уверенность в его кредитоспособности.
По Кочерлакоте деньги — это своеобразный контракт под названием «Я тебе доверяю».
И чем шире использование денежной единицы, тем выше доверие к ней.
Именно эта информационная память, которой обладают цифровые валюты, делает использование крипты как средства расчетов привлекательным.

 

Как центробанки спасают вкладчиков

 

Недавно мы наблюдали события, связанные с поддержкой и в конце концов поглощением второго по величине банка Швейцарии Credit Swiss. Пресса публиковала устрашающие данные об оттоке средств населения, а также о предоставлении центральным банком Швейцарии экстренной ликвидности банку. Подобные эпизоды случались в западной экономике и ранее. Сегодня я расскажу о том, как и почему произошло бегство вкладчиков английского банка Northern Rock в 2007 году. 

В сентябре 2007 года в СМИ появились фотографии – длинные очереди частных вкладчиков, ожидающих у дверей отделений Northern Rock возможности изъять из банка свои сбережения.

Бегство вкладчиков не являлось чем-то необычным в США в тридцатые годы 20 века, но стало редкостью после 1933 года, когда на законодательном уровне была закреплена необходимость страхования депозитов и создана Федеральная Корпорация по Страхованию Вкладов. Для Британии же это было, что называется “an issue”, событие. Дело в том, что предыдущее бегство вкладчиков случилось в Англии довольно давно, 140 лет назад, в 1866 году: из банка Overend Gurney, который поначалу обогатился на доковом буме 1860 года, а через шесть лет обанкротился. Система страхования вкладов в Великобритании в 2007 году уже существовала, но функционировала исключительно за счет самих банков-участников, и покрывала вклады граждан лишь частично – до 20 000 фунтов стерлингов.

Что стало причиной краха банка и почему физические лица потребовали назад свои сбережения? 

Бегство вкладчиков не было причиной крушения банка. Депозиты составляли не более 23% его обязательств. Основу фондирования занимали межбанковские кредиты, сформированные, в основном, за счет продажи секьюритизированных облигаций банка либо облигаций сторонних эмитентов, переданных в РЕПО. Но самое неприятное было то, что большая часть подушки ликвидности оказалась краткосрочной. Активы и пассивы банка не были сбалансированы по срокам.

За месяц до этого, 9 августа 2007 года, фондовый рынок был потрясен новостью от французского банка BNP Paribas, который заявил, что закрывает три своих фонда, существенным образом работавших за счет ультракороткой ликвидности, доля которой выросла до неприличных размеров. Вся ликвидность привлекалась на американском рынке, но тогда уже многие американские фининституты начали сами испытывать трудности с привлечением средств. Это привело их к необходимости свернуть лимиты на своих контрагентов, в числе которых оказался и Northern Rock.

Уже 13 августа менеджеры банка уведомили Банк Англии о проблемах c фондированием, и в течение месяца регулятор безуспешно искал покупателя для банка. 13 сентября 2007 года телевидение Великобритании сообщило новость о том, что банк запросил финансовой помощи в виде экстренной ликвидности у регулятора. Отчаявшись найти интересанта, Банк Англии 14 сентября объявил о том, что сам окажет поддержку терпящему бедствие финансовому институту.

Банк Англии все это время пытался сохранить ситуацию в тайне, надеясь найти покупателя внутри своей финансовой системы и анонсировать слияние или поглощение банка. В результате анонсирование регулятором поддержки прозвучало для рынка как сигнал о том, что кроме Банка Англии поддержку банку не готов оказывать никто. По сути, бегство вкладчиков из банка было, скорее, следствием существующих на рынке проблем с ликвидностью, нежели триггером банкротства банка. Разогнать вкладчиков удалось только через несколько дней, объявив официальное повышение лимита страхования для вкладчиков NR до 100 000 фунтов.

В действительности, средства физических лиц, по иронии судьбы, считаются наиболее условно-стабильными остатками, которые банк теряет в последний момент. Существует даже английская шуточная поговорка, отражающая инертность англичан и их необычное доверие к своему банку: англичанин скорее поменяет жену, чем своего банкира.

NR был участником премиального ипотечного сегмента, кредитуя домохозяйства Англии. Качество активов любого банка, специализирующегося на кредитовании на покупку жилья, очень чувствительно к 1) изменению цены на дома и прочую недвижимость и к 2) росту безработицы. Банк Nothern Rock являлся, по сути, строительным обществом – это бизнес-модель, одновременно увязывающая сбережения населения и ипотечные кредиты.Так было до 1997 года, когда банк решил выйти с размещением акций на рынок публичных долевых инструментов.

Сам же банк сколотил капитал на заре так называемого «кооперативного движения», зародившегося в Англии в середине 19 века. Взносы участников кооператива формировали капитал банка, который образовался в результате слияния двух других финансовых институтов: Northern Counties Permanent Building Society (1850) & Rock Building Society (1865).

Точно так же как и остальные коммерческие банки того периода, NR начинал свою жизнь как региональный банк, обслуживающий локальную клиентуру одного региона. Однако, за 9 лет, с 1998 года по 2007 год, совокупные активы банка выросли с 17,4 млрд. фунтов стерлингов до 113,5 миллиардов фунтов, что эквивалентно крайне высокой годовой ставке роста в 23,2%. На заре нового кризиса банк был пятым по размеру ипотечного портфеля в Англии. Успех сделал банк эмблемой возрождения северных районов страны, традиционно зарабатывавших на индустриях добычи угля и кораблестроения, которые к тому времени пошли на спад. Банк был настолько богат, что сам финансировал деятельность крупного благотворительного траста и являлся главным спонсором местной футбольной команды, Ньюкасл Юнайтед. По всем этим причинам банк пользовался большой любовью и лояльностью местных жителей.

Быстрый рост кредитного портфеля показал недостаточность фондирования средствами вкладчиков. В то время как за прошедшие 10 лет активы банка выросли в 6,5 раз, депозиты физических лиц увеличилось только с 10,4 до 24 миллиардов фунтов. Ритейл-фондирование занимало в общей структуре обязательств банка 60% в 1998 году, но упало до 23% к моменту вступления регулятора в управление. В поисках финансирования банк прибег к таким видам привлечения ритейл-счетов до востребования, как открытие счетов удаленно, с использованием телефонных и почтовых средств связи. Это вывело банк на уровень общенациональный, он перестал быть банком одного региона. По удаленным счетам работала повышенная ставка процента и они пользовались популярностью у граждан всей страны. Но именно эти депозиты, а вернее, их отзыв, нанесли самый ощутимый удар по ликвидности банка в период бегства вкладчиков. Владельцам счетов не нужно было приезжать в банк – для отзыва средств и ликвидации счета по таким счетам достаточно было прислать письменное уведомление по почте, либо отозвать средства путем отправки кодированного смс. 

Разрыв в ликвидности между средствами вкладчиков и растущим кредитным портфелем банк начал решать за счет так называемой секьюритизации, а также прочих форм межбанковского финансирования. Накануне полной потери ликвидности банк начал привлекать ультра-короткие рыночные займы.

Важный нюанс: банк NR не являл собой нечто особенное для британского банковского рынка. Рост активов со скоростью выше 20% в год демонстрировали в то время многие английские банки, а фондирование за счет долговых публичных инструментов, не имеющих отношения к депозитам частных лиц, в среднем выросло в Британии с 2000 по 2007 год в два раза и составляло 47,8% в общей структуре обязательств банковского сектора. Проблема банка NR (и в этом его отличие от сектора) состояла в том, что в его балансе доля финансирования за счет этого инструмента превысила средний по сектору уровень почти в два раза и достигла 76%.

Теперь поговорим о качестве выпущенных банком секьюритизированных облигаций. Это были бонды со сроком погашения свыше 1 года. В основном средне- и долгосрочные (от 2 до 5 лет). Часть облигаций была выпущена на условиях амортизируемого займа (долги погашались аннуитетно в течение срока обращения так, что к концу срока не вся сумма выходила в погашение, а лишь ее остаток), а это постоянно уменьшало имеющуюся ликвидность. Ставка привлечения была плавающей, привязанной к ставке Лондонского межбанка LIBOR и колебалась от +0,5% к ней для младшего транша до +0,04% для старшего транша (самого высокого качества). Такая схема фондирования была привлекательной для рынка, и выгодно отличала банк от его американских коллег. По состоянию на начало 2006 года таких долгосрочных бумаг банком было выпущено на сумму 31,1 миллиард фунтов стерлингов. Схема фондирования выглядела для рынка гораздо более продуманной, чем у французского банка и не нуждалась в переподтверждении лимитов. В 2006 году банк должен был выплатить по бондам аннуитетов (отдать из ликвидности) около 7 млрд. фунтов стерлингов. 

Однако, на рынке, который в сентябре 2007 года был окутан слухами об ухудшающемся положении крупнейших участников, это не добавило уверенности, и американские банки закрыли лимиты на британский финансовый институт.

По итогам вступления в управление ликвидностью банка регулятором было выделено всего 28,5 млрд. фунтов. Из них всего 11 млрд. фунтов пошло на возврат вкладчикам, а 15,3 млрд – на возврат межбанковских долгов. Примечательно, что английский банк умудрился набрать ликвидность от кредиторов из других стран: иностранные долги американским финансистам составляли 5,5 млрд. фунтов, австралийским – 1,2, остальные – европейским и английским банкам и компаниям. 

Сколько на самом деле стоил Америке банковский кризис 2007-2009?
 
Сейчас очень много публикаций в СМИ о том, как действует Федеральный Резерв США, чтобы поддержать финансовую стабильность в Штатах и не дать возможности разрастись цепной реакции после банкротства банка Silicon Valley. Почему это так важно, сколько денег дает регулятор финансовой системы Америки на купирование кризиса этого банка? Они уже потратили деньги, сопоставимые с восстановлением рынков во время ипотечного кризиса или еще нет? Какая их ждет глубина расходов?
Сейчас расскажу.
 
Если вспомнить, во сколько обошлось ФРС сократить панику и насытить рынок ликвидностью в одной только кульминационной части кризиса, то вот цифры:
— окно ликвидности для американских и иностранных банков было открыто на 600 млрд. долларов США. Окно ликвидности – это финансовый инструмент, при котором центральный банк раздает ликвидность в рамках либо установленных лимитов, либо залогов (ценных бумаг, кредитов высочайшего качества или других валют). Окна ликвидности открывают не только во время кризиса, но и когда регулятор решает поддержать развитие экономики страны и нарастить выдачу кредитов. Короче говоря, в этот момент регулятор вспоминает, что он – кредитор последней инстанции;
— поддержка дополнительной ликвидностью рынка первичных выпусков, а также рынка казначейских бумаг обошлась более 350 млрд. долларов США;
— перезапуск рынка секьюритизированного долга – около 50 млрд. долларов США;
— открытие Казначейством США гарантийной программы по фондированию на денежном рынке – 3,2 триллиона долларов США. Это решение стало самым важным и ключевым;
— распространение программы страхования вкладов на бизнес-счета с целью затормозить отток и дробление средств – около 900 млрд. долларов США;
— распространение гарантийных лимитов страхования вкладов на новые выпуски банковских старших долгов – около 350 миллиардов долларов США;
— 198 млрд. долларов США было вложено в привилегированные акции крупнейших коммерческих и инвестиционных банков (в том числе 40 миллиардов по новой схеме — программе целевого вхождения в капитал);
— помимо крупнейших, Казначейство профинансировало капитал мелких и средних банков (всего около 700 банков) на сумму 205 миллиардов долларов США.
 
Итого, спасение финансовой системы США обошлось властям в 2,7 триллиона долларов США деньгами и 3,2 триллиона – гарантиями. И это не все. В 2009 году Казначейство подключилось к спасению AIG, крупнейшего страховщика ипотечных закладных и внедрило одну за другой несколько программ по восстановлению его капитала, вложив еще около 200 миллиардов долларов США. К чести финансового регулятора США, следует отметить не только масштабность финансовой помощи, внедрение новых схем по восстановлению финансовой системы, но также и скорость, с которой все меры поддержки были приняты: капитал банков продолжит увеличиваться до 2016 года, но 90% этой величины банкиры получили в 2008-2009 годах, в то время как в Европе в эти годы банкам было предоставлено лишь 50% от общего размера роста капитала с 2008 до 2016 год.
Теперь по поводу окна ликвидности для центральных банков других стран.
Механизм расшаривания долларовой ликвидности через централизованные свопы – это тоже механизм, который родился во время финансового кризиса. Федеральный резерв тогда, осознав зависимость европейских и других государств от доллара США, открыл лимиты на свопы (дневные и недельные аукционы) на пять стран: Банку Канады, Банку Англии, Банку Японии, Европейскому Центробанку и Нацбанку Швейцарии. Общий объем тогда составил 300 млрд. долларов США (по 60 млрд. долларов на каждый центробанк).
Так что говорить о том, что на поддержку SVB (чуть более 300 млрд) и почившего с ним в бозе Signature истрачены средства, равные тратам Федрезерва во время финансового кризиса 2007-2009 годов, еще рано. И, может быть, не потребуется. Во всяком случае, миру, который, как оказалось, глобализован гораздо прочнее и шире, еще один кризис не нужен.
 
Независимые зависимые.
 
В 2019 году ученые Саймон Дикау и Ульрих Вольц задались вопросом о независимости финансовых регуляторов в их решений от правительственных курсов сменяющих друг друга кабинетов министров. Их работа была направлена на выявление причин, по которым вдруг в мире образовался глобальный тренд на поддержку «зеленой экономики». Но ведь закономерный вопрос: как это вдруг по всему земному шару фирмы, декларирующие использование заемных средств в интересах экологии планеты, стали получать дешевые ресурсы в рамках различных социальных государственных программ? Ценные бумаги, выпускаемые эмитентами на корпоративные нужды с учетом ESG-стратегии, получили преференции у центральных банков и стали входить в портфели финансовых регуляторов. Дикау и Вольц внимательно изучили, что говорит законодательство в 133 странах мира в отношении центральных банков. Их интересовал вопрос – обязаны ли центральные банки следовать по пути кабинетов министров? Ученые выяснили, что 54 центробанка в свой мандат прямо или косвенно включают обязанность поддерживать правительственную политику и способствовать росту экономики. Из них 16 (в т.ч. российский регулятор) должны поддерживать или обеспечивать эколномический рост, что некорректно, а 38 центробанков должны четко следовать приоритетам правительственной политики. Дикау и Вольц приводят множество примеров, как некорректные и неточные формулировки в законах о центральных банках некоторых стран лишают их независимости:
 
В качестве примера мандата регулятора, независимого от политики кабинета министров и правительственного курса, можно рассмотреть Закон о Банке Канады[1], в котором отмечена цель, с которой был создан финансовый регулятор:
Перевод данного текста таков: «Банк Канады учрежден для регулирования кредитных и валютных отношений в интересах экономической жизни нации, для контроля и защиты обменного курса национальной денежной единицы и для сдерживания влияния его колебаний на общий уровень производства, торговли, цен и занятости настолько, насколько это возможно в рамках монетарной деятельности, и для общего продвижения экономического и финансового благополучия Канады…». Короче говоря, в Законе сказано об основном значении Банка Канады, его четком мандате и о том, что он направлен на повышение экономического и финансового благополучия Канады.
Мандат Банка Англии изложен в Законе о Банке Англии[2] (последняя редакция 1998 года). Отличительными особенностями работы британского регулятора является то, что, с одной стороны, Банк Англии независим в своих решениях относительно того, какой инструмент и как ему использовать для достижения поставленных целей. С другой стороны, Банк Англии получает таргет-уровни по инфляции от Кабинета Министров и отчитывается перед Министерством Финансов о проделанной работе. Председатель Банка Англии также раз в квартал приглашается для выступления в Парламент перед Палатой Представителей, где подробно отвечает на вопросы, которые ему задают: об инфляции, о финансовой стабильности в стране, о том, почему не достигнуты поставленные цели и какие есть еще ресурсы и инструменты их достижения.
 
[1] Bank of Canada Act, 1985.
[2] Bank of England Act, 1998
Бог Филлипс, которому поклоняются центробанки или почему центробанки не думают о народе.
 
Был такой неленивый экономист Олбан Уильямс Филлипс (1914 – 1975), английский ученый, который в 1958 году представил миру свое открытие: взаимозависимость обесценивания денег (инфляции) и безработицы. Филлипс проанализировал данные по инфляции и безработице за почти сто лет экономической истории Британии (с 1861 по 1857 годы) и открыл обратную корреляцию между безработицей и инфляцией. Иными словами, Филлипс подтвердил эмпирическим путем, что между этими двумя параметрами есть строгая взаимосвязь: чем выше безработица в стране, тем ниже инфляция. Его открытие получило название «Кривая Филлипса» и сегодня используется центральными банками абсолютно всех стран для достижения поставленных целей по инфляции.
Выходит, что правительства разных стран должны выбирать, с каким из двух зол им нужно жить в кратко- и среднесрочном периоде: либо добиваться снижения безработицы, но при этом отпускать инфляцию, либо наоборот, бороться с инфляцией и понимать, что незанятое в экономике население будет численно расти. При чем же здесь рост ВВП или спрос и предложение? А вот при чем.
Давайте представим еще раз картину идеального рынка: спрос и предложение сходятся в одной точке и именно в этой точке достигается справедливая стоимость предлагаемых товаров. По этой стоимости продавцы товаров готовы их продавать, а покупатели согласны их покупать. Давайте представим себе картину, что Кабинет Министров некой страны решил, что занятость населения важнее, чем рост цен на товары и решил «отпустить» инфляцию. Тогда спрос пойдет вверх, а цены на товар подскочат. Почему это произойдет? Потому что население страны максимально занято, а следовательно, не сидит без денег. Получая зарплату, население тратит свои деньги, и покупает, и покупает товары. Это толкает продавцов увеличивать поставки, а производителей – производить больше товаров. Происходит увеличение ежегодного добавочного продукта – ВВП. Экономика страны развивается или, мы говорим, растет.
И вот высокая инфляция начала беспокоить правительство и он поставил перед финансовым регулятором задачу сдержать инфляцию и, более того, понизить ее. Как будет действовать регулятор? Поклоняясь теории Филлипса, он увеличит ставку кредитного процента. Тогда, стоимость денег для производителей увеличится. Производитель задумается о затратах, о том, что нужно сократить издержки производства. А как их сокращать, если кредит точно не будет дешевле? Исчерпав все возможности для сокращения издержек экстенсивным путем, то есть улучшением производственных процессов, оптимизацией ненужных затрат, производитель наконец обратится к сокращению фонда оплаты труда. ФОТ сокращается двумя способами: сокращением количества занятого персонала и урезанием дополнительных выплат (бонусов, премий). Более мягкое сокращение затрат на персонал – отсутствие индексации на инфляцию. Персонал начинает получать меньше денег и сокращает свои покупательские потребности. Люди, лишившиеся работы, живут на сбережения, сокращают свои запросы, постоянные траты, экономят. Это приводит к сокращению спроса в экономике и, как следствие, к снижению инфляции.
Что же получается, центробанк и не думает о народе? Центральные банки разных стран делают одни и те же действия для сдерживания инфляции, увеличивая безработицу? Да. Потому что экономическая дилемма – либо рост ВВП, либо инфляция – не имеет решения, которое удовлетворяло бы всех. Может быть, такое решение есть, но просто экономист, который бы своими открытиями превзошел Кейнса и Филлипса, еще не родился.
 
Венецианцы и Старая Леди
 
Венеция подарила миру много идей, как плохих (еврейское гетто), так и полезных (карпаччо). Среди полезных есть идея, который мир пользуется до сих пор: идея двойной записи по счетам (попросту — бухгалтерия), а также идея регулирования рынков через центральный банк. Вот как это было.
Ричард Хилдред (1807-1865), американский писатель, историк и журналист, в своей книге “The History of Banks”, опубликованной в 1837 году, отмечает, что первый регулярно работающий институт, который бы напоминал то, что в начале 19-го века общество понимало как «банк», был основан в Венеции в начале XII века. Венеция, являвшаяся в то время одним из крупнейших торговых государств, нуждалась в безопасном транспортировании золота для расчетов между купцами в крупных портовых городах, таких как Барселона, Антверпен, Амстердам, Генуя. Идея венецианских банкиров была проста: предложить поместить золото купцов в свой банк в виде депозитов. Затем, в случае покупки какого-то товара, купец из Венеции просто давал своему контрагенту из другого города или страны расписку, с которой тот обращался в отделение Банка Венеции в этом городе. Банк же передавал обратившемуся с распиской золото. Эта идея была воспринята венецианскими торговыми гильдиями с таким оптимизмом, что скоро в Банке Венеции открыли счета почти все гильдии. Венецианские правители, смекнув, что таким образом можно контролировать весь денежный оборот и, следовательно, взимать налоги, тут же приняли закон, обязывавший всех купцов открыть счета в Банке Венеции. Таким образом, Венецианцы подарили миру не только первые в мире карпаччо и уникальное стекло, но также и первого в мире финансового регулятора. Кроме того, эта история дает нам право полагать, что и первую в мире двойную запись по счетам, когда со счета одного вкладчика средства переводятся (перечисляются) на счет другого держателя счета, тоже придумали венецианцы.
 
Теперь, разобравшись с венецианцами, узнаем, при чем же тут Старая Леди.
В 1694 году богатейшие люди Лондона обратились к правительству короля Вильяма с предложением. Они просили дать им возможность основать финансовый институт с функциями обычного банка, дополнив их правом выпуска наличных банкнот. По своей сути банкиры предложили королю федуциарную схему:
1.   Владельцы банка выделяют правительству заем в размере 1 200 000 фунтов стерлингов под 8% годовых.
2.   Правительство выпустило долговые расписки на эту же сумму и ими сформировало капитал нового банка.
3.   Банк получил лицензию на 12 лет, за которую должен был платить ежегодную плату в размере 4 000 фунтов стерлингов.
4.   В лицензию этого банка вошло уникальное право, которым до этого не обладал ни один банк в западном мире: эмиссия денежных средств в виде печатных банкнот.
Мало того, что банкноты были гораздо удобнее в обращении и транспортировке, они еще были обеспечены королевской фамилией. Это придало уверенность людям и банкноты моментально начали циркулировать в торговой и купеческой среде. Их с удовольствием использовали обыватели и производители. В любой момент можно было прийти в банк и обменять банкноты на металлические деньги, золото или серебро. Банк получил наименование «Банк Англии». Через сто лет, в 1796 году, в обращении циркулировало банкнот на сумму, равную капиталу Банка (1 200 000 фунтов стерлингов). Банк Англии признается старейшим центральным банком в мире. В профессиональной среде он получил название The Old Lady (Старая леди). Банк Англии принадлежал королевской семье до 1946 года, когда согласно внесенным в законодательство изменениям (The Bank of England Act) он был национализирован.

Курсы, которые я преподаю

22 марта, 2022 Комментариев нет

Друзья!
В апреле в Институте Современного Банковского Дела я буду читать свой курс о финансовом регулировании, который называется «Финансовые регуляторы: решения и последствия». Вот сайт Института: www.isbd.ru.
Вот описание курса и даты лекций в апреле:
https://isbd.ru/p10001

Мне кажется, что сегодня в нашей стране финансовая грамотность частных инвесторов находится на таком высоком уровне, которого нет у многих участников финансового рынка других стран: мы все испытываем на собственной шкуре, на своем кошельке. Во время серьезных испытаний необходимо быть готовым, обладать системными знаниями о том, как регулятор может поддержать финансовую систему. Что это дает? Спокойствие и уверенность, возможность прогнозирования, ослабляет паническое желание зафиксировать убытки.
Курс необычен и уникален. Работая над его созданием, я изучила практику центральных банков из 24 стран мира с разной экономикой: исламский банкинг, практика стран БРИКС, развитые экономики.
Приходите, будет интересно!

Размышления об инструментах денежно-кредитной политики, которые будет проводить Банк России для стабилизации финансового рынка.

22 марта, 2022 Комментариев нет
Что такое политика QE в финансовом регулировании?

QE – quantitative easing – практика финансового регулирования, предполагающая количественное послабление рынку, то есть увеличение количества денег в обращении. Какие инструменты обычно используют центральные банки в период политики QE?
Дело в том, что одна из главнейших ролей центрального банка любой страны – это роль кредитора последней инстанции. Не имеет значения, в какой банковской системе разворачивается процесс: в двухуровневой, как сейчас в современной России, в моно-системе, регулируемой Госбанком страны или в системе акционерно-многоуровневой, как уникальная Федеральная Резервная Система. Источником политики количественных послаблений всегда является баланс центрального банка страны, в которой он регулирует финансово-банковскую систему. Монетарная политика финансовых регуляторов всегда направлена на регулирование инфляционного роста через:
А) стоимость денег — процентную ставку центрального банка по основным инструментам
Б) количество денег, находящихся в обращении.
В период пандемии, к примеру, все страны предприняли одинаковые шаги по снижению стоимости денег, а также по насыщению рынка дополнительной ликвидностью. Побочным эффектом таких практик регулирования может являться разгон инфляции, поскольку увеличиваются агрегаты денежной массы.
Одним из первых применений в глобальной практике политики QE в целях «успокаивания» и «реанимации» рынка были действия ФРС в период кризиса 2007-2008 годов: ФРС предпринял меры по насыщению долларом экономик других стран, были открыты линии валютных свопов между центральными банками Европы, Японии и США, а источником свопования послужил баланс ФРС.
Так вот, вернемся к балансу центрального банка. Приведу несколько примеров расширения активной части баланса:
1. Выкуп на организованном рынке государственных ценных бумаг (в нашем случае – ОФЗ). Могут быть заявлены лимиты выкупа (объем покупки каждую неделю или каждый месяц), а также ставка выкупа. Данная процедура делается не в целях получения прибыли финансовым регулятором (регулятор вообще не ставит своей задачей ни собственную капитализацию, ни зарабатывание прибыли), но в целях поддержки количества денег в обращении и их стоимости на определенном уровне. При этом параллельно стабилизируется рынок ценных бумаг, инвесторы видят действия регулятора и «придерживают» бумаги, которые начинают подниматься в цене. В активе баланса центрального банка появляется новая статья: вложения в долговые финансовые инструменты правительства.
2. Количественные послабления как крупная интервенция денежных средств в экономику. Такой схемой пользуется Банк Англии, довольно часто. Правительство выпускает публичный заем на внутреннем рынке на определенный срок и под определенную ставку и его весь или частично скупает финансовый регулятор. Регулятор удерживает эти бумаги на своем балансе до определенного момента, пока не становится понятным, что рынок готов потратить свою ликвидность на покупку этих обязательств правительства.
3. Политика количественных послаблений дополняется качественными послаблениями: центральный банк расширяет перечень бумаг ломбардного списка, допуская в него бумаги, которые до этого были неприемлемы по своему качеству (с низким уровнем рейтинга). Здесь речь может идти о скупке бумаг, а может идти речь только об операциях РЕПО. В таком случае, на балансе центрального банка появляется статья «активы, удерживаемые без передачи права собственности». Фактически же это добавление денег в экономику по фиксированной ставке.
Такую политику можно уже считать QQE – quantitative-qualitative easing – политика качественно-количественных послаблений. Впервые политику QQE предпринял Банк Японии в целях стимулирования рынка и экономического роста в 2013 году. До этого, с 2001 по 2006 год Банк Японии проводил только политику количественных смягчений.
Макро-пруденциальные послабления, такие как разрешение регулятором не отражать отрицательную переоценку ценных бумаг и проводить их учет по стоимости на 18 марта 2022 года, роспуск резервов или контр-циклической надбавки по капиталу, тоже можно считать элементами качественных послаблений. Регулятор как бы сообщает участникам системы: мы понимаем и принимаем активы более низкого качества, чем обычно, на ваших балансах ввиду нестабильности финансового рынка.
Развивая мысль об открытии фондовой секции ММВБ 21 марта, следует пойти дальше и предположить, что же будет, если ЦБ выйдет на рынок с покупками госбумаг. Мне думается, что цель регулятора выровнять доходности под действующую ключевую ставку и, может быть, даже ниже. Это будет возможно по двум причинам:
— как я уже говорила, небольших действий регулятора достаточно для того, чтобы российские участники угомонились и поняли, что продавать ОФЗ не надо точно;
— с нормализацией отношения участников рынка к госбумагам, а также с дополнительной ликвидностью, к инвесторам придет понимание, что и остальные бумаги автоматически «подтянутся» по стоимости.
Надо сказать, что политика Банка России пока достаточно осторожна по сравнению, к примеру, с политикой QE, проводимой Банком Англии в тревожные 2007-2009 годы. К примеру, в 2007 году Банк Англии увеличил кредитный риск, открыв окно дополнительной ликвидности для банка Nothern Rock и акцептовав его ипотечные закладные как обеспечение, достаточное для получения фондирования. Другой показательный случай поддержки Банком Англии неликвидного рынка имел место в 2008 году, когда регулятор объявил о лимитированной поддержке (на сумму в пределах 50 млрд. фунтов стерлингов) в рамках Специальной Схемы Ликвидности: регулятор кредитовал участников казначейскими нотами под залог неликвидных ипотечных закладных. В этом смысле Банку России есть куда продвинуться в случае, если рынок негосударственных облигаций не последует за ОФЗ.

© Сайт Надежды Громовой, 2025